ИМЕНЕМ РЕСПУБЛИКИ АРМЕНИЯ
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РЕСПУБЛИКИ АРМЕНИЯ
| Гор. Ереван |
4 сентября 2019 года |
ПО ДЕЛУ ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ ВОПРОСА СООТВЕТСТВИЯ СТАТЬИ 35 И ЧАСТИ 2 СТАТЬИ 135 УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА РЕСПУБЛИКИ АРМЕНИЯ КОНСТИТУЦИИ НА ОСНОВАНИИ ОБРАЩЕНИЯ РОБЕРТА КОЧАРЯНА
Конституционный Суд в составе Г. Товмасяна (председательствующий), А. Гюлумян (докладчик), А. Диланяна (докладчик), Ф. Тохяна (докладчик), А. Туняна (докладчик), А. Хачатряна (докладчик), Г. Назаряна (докладчик), А. Петросян (докладчик),
с участием (в рамках письменной процедуры):
представителя заявителя-адвоката А. Вардеваняна,
привлеченного в качестве стороны-ответчика по делу представителя Национального Собрания-начальника Отдела правового обеспечения Управления правовой экспертизы Аппарата Национального Собрания А. Кочарян,
i
согласно пункту 1 статьи 168, пункту 8 части 1 статьи 169 Конституции, а также статьям 22 и 69 Конституционного закона "О Конституционном Суде",
рассмотрел в открытом заседании по письменной процедуре дело "Об определении вопроса соответствия статьи 35 и части 2 статьи 135 Уголовно-процессуального кодекса Республики Армения Конституции на основании обращения Роберта Кочаряна".
Уголовно-процессуальный кодекс Республики Армения (далее-также Кодекс) принят Национальным Собранием 01.07.1998 г., подписан Президентом Республики 01.09.1998 г. и вступил в силу 12.01.1999 г.
Оспариваемая по настоящему делу статья 35 Кодекса, озаглавленная "Обстоятельства, исключающие производство по уголовному делу и уголовное преследование", устанавливает:
"1. Уголовное дело не может быть возбуждено и уголовное преследование не может быть осуществлено, а производство по возбужденному делу подлежит прекращению, если:
1) отсутствует событие преступления;
2) в деянии нет состава преступления;
3) причинившее вред деяние по уголовному закону считается правомерным;
4) отсутствует жалоба заявителя-в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом;
5) потерпевший примирился с подозреваемым или обвиняемым-в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом;
6) истек срок давности;
7) в отношении лица имеется вступивший в законную силу приговор или другое решение суда по тому же обвинению, устанавливающий невозможность уголовного преследования;
8) в отношении лица имеется неотмененное постановление органа дознания, следователя и прокурора об отказе от осуществления уголовного преследования по тому же обвинению;
9) лицо к моменту совершения деяния не достигло возраста, предусмотренного законом для привлечения его к уголовной ответственности;
10) лицо умерло, за исключением случаев, когда производство по делу необходимо для восстановления прав умершего или для возобновления дела в отношении других лиц по вновь открывшимся обстоятельствам;
11) лицо добровольно отказалось от доведения начатого преступления до конца, если фактически совершенное им деяние не содержит иного состава преступления;
12) лицо в силу положений общей части Уголовного кодекса Республики Армения подлежит освобождению от уголовной ответственности;
13) принят закон об амнистии.
11. Пункт 10 части 1 настоящей статьи не распространяется на случаи признания лица умершим в порядке, установленном Гражданским процессуальным кодексом. Признание лица умершим в порядке, установленном Гражданским процессуальным кодексом, является основанием для прекращения уголовного преследования в отношении лица и прекращения производства по уголовному делу только согласно постановлению Генерального прокурора Республики Армения.
2. Уголовное преследование, а также производство по делу подлежат прекращению в результате недоказанности участия подозреваемого или обвиняемого в совершенном преступлении, если исчерпаны все возможности получения новых доказательств.
3. Прокурор, следователь, обнаружив обстоятельства, исключающие производство по уголовному делу, в любой стадии досудебного производства по уголовному делу выносят постановление о прекращении производства по делу или о прекращении уголовного преследования. Прокурор вправе вынести постановление о прекращении производства по уголовному делу или о прекращении уголовного преследования и после направления дела в суд, но до начала рассмотрения дела в судебном заседании.
4. Обвинитель, обнаружив в суде обстоятельства, исключающие уголовное преследование, обязан заявить об отказе от осуществления уголовного преследования в отношении подсудимого. Заявление обвинителя об отказе от осуществления уголовного преследования в отношении подсудимого является для суда основанием для прекращения производства по уголовному делу и для прекращения уголовного преследования.
5. Суд, обнаружив обстоятельства, исключающие уголовное преследование, разрешает вопрос о прекращении уголовного преследования в отношении подсудимого.
6. Прекращение производства по делу и прекращение уголовного преследования по основаниям, указанным в пунктах 6 и 13 части первой настоящей статьи, не допускается, если против этого возражает обвиняемый. В этом случае производство по делу продолжается в обычном порядке.
Отказ в возбуждении дела, прекращение производства и прекращение уголовного преследования по указанному в пункте 13 части 1 настоящей статьи основанию не допускается, если причиненный вред не возмещен или этот вопрос не урегулирован иным образом либо существует спор в связи с подлежащим возмещению вредом. В этом случае производство по делу также продолжается в обычном порядке. Предусмотренное настоящим абзацем регулирование действует, если законом об амнистии не предусмотрено иное".
Оспариваемая по настоящему делу часть 2 статьи 135 Кодекса, озаглавленная "Основания применения мер пресечения", устанавливает:
"2. Заключение под стражу в отношении обвиняемого может быть применено только в том случае, когда есть обоснованное подозрение, что он совершил такое преступление, предусмотренный для которого предельный срок наказания в виде лишения свободы превышает один год и имеются достаточные основания предполагать, что обвиняемый может совершить какое-либо действие из предусмотренных частью 1 настоящей статьи".
Поводом к рассмотрению дела явилось зарегистрированное в Конституционном Суде 29 мая 2019 года заявление Роберта Кочаряна.
Изучив обращение и приложенные к нему документы, письменные объяснения сторон, другие имеющиеся в деле документы, а также относимые регулирования Кодекса, Конституционный Суд УСТАНОВИЛ:
1. Позиции заявителя
i
Заявитель считает, что толкование, данное в правоприменительной практике части 2 статьи 135 Кодекса, а также статья 35 того же Кодекса противоречат статьям 27 и 63 Конституции.
Согласно заявителю, закрепленный частью 2 статьи 135 Кодекса институт обоснованного подозрения не может быть механизмом оценки функциональной неприкосновенности Президента Республики, учитывая сущность неприкосновенности вообще и преследуемые ею цели, так как последняя направлена также на защиту лиц, пользующихся этой гарантией, в том числе с точки зрения оценки обоснованного подозрения.
Между тем заявитель считает, что в рамках уголовного дела, являющегося предметом рассмотрения, решением Кассационного Суда от 15 ноября 2018 года закрепленному статьей 135 Кодекса институту обоснованного подозрения было дано своеобразное толкование, согласно которому закрепленный статьей 135 Кодекса институт обоснованного подозрения является обязательным элементом функциональной неприкосновенности.
Заявитель также представляет обоснования нарушения установленного законом порядка ограничения гарантированного Конституцией права на личную свободу. В частности, в этой связи заявитель сообщает, что только то обстоятельство, что статья 135 Кодекса и данное ей судебное толкование не обращаются к порядку применения меры пресечения и установленным ею регулированиям, толкуя нормы, касающиеся условия обоснованного подозрения, исключительно на практике, само по себе свидетельствует о нарушении исходного условия соблюдения установленного законом порядка, являющегося гарантией защиты личной свободы, гарантированной статьей 27 Конституции.
Помимо этого, заявитель отмечает, что нарушением установленного законом порядка ограничения гарантированного Конституцией права на личную свободу является то, что за полноценной оценкой установленных статьей 35 Кодекса условий должно следовать рассмотрение вопроса применения меры пресечения в виде заключения под стражу, поскольку суд в силу указанной статьи может вообще не обращаться к вопросу осуществления заключения под стражу в связи с наличием исключающего уголовное преследование обстоятельства. Проанализировав в этом контексте правовые позиции, выраженные Кассационным Судом в рамках различных уголовных дел, заявитель считает, что мера пресечения в виде заключения под стражу не подлежит применению до преодоления неприкосновенности или уточнения вопроса о ее наличии, то есть это должно быть обсуждено до обращения к вопросу обоснованного подозрения.
Обращаясь к гарантированной Конституцией функциональной неприкосновенности вышедшего в отставку Президента Республики, заявитель отмечает, что данное институту неприкосновенности Президента Республики толкование постольку, поскольку институт неприкосновенности рассматривается исключительно в контексте законных действий вышедшего в отставку Президента Республики во время пребывания его в должности, не соответствует ни Конституции, ни международному опыту. Заявитель считает, что исходной точкой раскрытия функциональной неприкосновенности является установление факта наличия или отсутствия официального статуса, и относительно заявителя суды четко подтвердили, что во время инкриминируемого заявителю деяния он являлся Президентом Республики, то есть имел официальный статус.
В связи с этим заявитель также констатирует, что неслучайно, что Конституция не предусматривает механизм преодоления функциональной неприкосновенности вышедшего в отставку Президента Республики, поскольку воля учредителя Конституции prima facie выражалась в необращении вообще к этому вопросу, если предполагаемое деяние было совершено исходя из статуса Президента Республики-это обстоятельство, исключающее судебное преследование.
Заявитель констатирует, что в статье 35 Кодекса имеется законодательный пробел, так как в ряду обстоятельств, исключающих производство по уголовному делу или уголовное преследование, не стоит вопрос о несоблюдении процесса, связанного с неприкосновенностью лица, а в остальных статьях Кодекса институт неприкосновенности обсуждается исключительно в рамках дипломатического иммунитета. Причем, согласно заявителю, упомянутый законодательный пробел не может быть преодолен в случае рассмотрения являющегося предметом обсуждения вопроса с точки зрения оснований части 2 статьи 135 Кодекса.
i
Помимо этого, заявитель считает, что статья 135 Кодекса в толковании, данном ей в правоприменительной практике, противоречит статье 66 Конституции.
В подтверждение вышеизложенной позиции заявитель сообщает, что решением Кассационного Суда от 15 ноября 2018 года в результате толкования и применения части 2 статьи 135 Кодекса был выдвинут совершенно новый критерий оценки обоснованного подозрения, который касается вопроса подтверждения наличия или отсутствия функциональной неприкосновенности.
Заявитель также представил возражение относительно позиций ответчика, отметив, что ответчик в содержательном аспекте никак не затронул вопрос конституционности оспариваемых положений, а также вопрос конституционности толкования, данного оспариваемым положениям в рамках правоприменительной практики.
2. Позиции ответчика
Преимущественно воспроизводя различные правовые регулирования, в частности оспариваемые положения Кодекса, конституционные положения относительно правового государства (статья 1 Конституции), личной свободы (статья 27 Конституции), справедливого судебного разбирательства (статья 63 Конституции) и презумпции невиновности (статья 66 Конституции), позиции заявителя, правовые позиции, выраженные Конституционным Судом, ссылаясь на практику органов, действующих в соответствии с международными договорами о правах человека, ратифицированными Республикой Армения, а также ряд уголовно-процессуальных регулирований, ответчик считает, что личная свобода не абсолютна, и нормы конституционного и уголовного права предусматривают лишение человека свободы, четко устанавливая такие регулирования, на основании которых это можно сделать.
Обращаясь к предполагаемому нарушению права на справедливое судебное разбирательство, ответчик ссылается на ряд постановлений Конституционного Суда, которые, по его мнению, касаются этого вопроса. А относительно предполагаемого нарушения презумпции невиновности ответчик заявляет, что она, как объективный статус обвиняемого, не означает, что Конституция исключает вину обвиняемого. Далее ответчик приводит правовые позиции относительно презумпции невиновности, выраженные в Постановлении Конституционного Суда ПКС-871.
Учитывая вышеизложенное, ответчик приходит к выводу, что закрепленные статьей 35 и частью 2 статьи 135 Кодекса правовые положения созвучны конституционно-правовым требованиям относительно личной свободы, справедливого судебного разбирательства и презумпции невиновности.
3. Обстоятельства, подлежащие установлению в рамках дела
При определении конституционности оспариваемых по настоящему делу положений Конституционный Суд считает необходимым, в частности, обратиться к следующему вопросу.
Имеются ли в Кодексе законодательные механизмы и процедуры, необходимые для эффективной защиты наделенных в силу Конституции неприкосновенностью должностных лиц, преследуемых и привлекаемых к ответственности за действия, совершенные в течение или после срока своих полномочий и исходящие из их статуса или деятельности?
i
Конституционный Суд, считая в рамках поднятых в обращении вопросов правовые позиции, выраженные в Постановлении от 16 апреля 2019 года ПКС-1453, в основном применимыми также и по настоящему делу, констатирует, что оспариваемые заявителем положения в аспекте доказанности вины заявителя по уголовному делу еще не применялись, и заявитель оспаривает их конституционность в данном им в правоприменительной практике толковании, в силу которого стало возможно предъявление обвинения и избрание заключения под стражу в качестве меры пресечения.
Одновременно Конституционный Суд констатирует, что решение вопроса правомерности обвинения по настоящему делу и, как следствие, заключения под стражу, обусловлено конституционными гарантиями неприкосновенности вышедшего в отставку Президента Республики. Принимая во внимание то обстоятельство, что заявитель поднимает вопрос об имеющемся в статье 35 Кодекса законодательном пробеле также с этой точки зрения, Конституционный Суд считает, что предполагаемое отсутствие законодательного применения конституционных гарантий неприкосновенности вышедшего в отставку Президента Республики в ряду обстоятельств, исключающих производство по уголовному делу или уголовное преследование, может непосредственно привести к неоправданному с точки зрения Конституции ограничению его прав на личную свободу, а также судебную защиту и справедливое судебное разбирательство. Следовательно, для оценки правомерности обвинения и, как следствие, заключения под стражу существенное значение имеет соответствие Конституции не только положенного в основу обвинения положения уголовного закона, но и регламентирующего уголовное преследование уголовно-процессуального закона, что включает также отсутствие в уголовно-процессуальном законе противоречащих Конституции законодательных пробелов.
Исходя из вышеизложенного, Конституционный Суд рассматривает и решает настоящее дело в рамках поднятых в обращении вопросов не с точки зрения предполагаемого содержательного нарушения конституционных гарантий неприкосновенности вышедшего в отставку Президента Республики, что в рамках обращения и с учетом предпосылок допустимости индивидуального обращения на нынешней стадии невозможно, а с точки зрения обеспечения правомерности обвинения, обусловленного функциональной неприкосновенностью наделенных в силу Конституции неприкосновенностью должностных лиц, в том числе вышедшего в отставку Президента Республики, учитывая непосредственное влияние конституционных гарантий функциональной неприкосновенности какого-либо должностного лица на его вышеизложенные и гарантированные Конституцией основные права и свободы как частного лица, а также в этом аспекте факты наличия окончательного судебного акта и исчерпания средств судебной защиты.
i
Таким образом, Конституционный Суд рассматривает оспариваемые по настоящему делу положения с точки зрения их соответствия пункту 4 части 1 статьи 27, части 1 статьи 61, части 1 статьи 63 и статье 75 Конституции.
4. Правовые позиции Конституционного Суда
4.1. Конституция наделила ряд должностных лиц, осуществляющих важные конституционные функции, неприкосновенностью, цель которой прежде всего-гарантирование нормальной и эффективной деятельности этих лиц, а также защита этих лиц от неправомерного вмешательства в их полномочия и необоснованного преследования.
В то же время содержание конституционной неприкосновенности не является единым или однотипным для наделенных неприкосновенностью должностных лиц, и в зависимости от статуса конкретного должностного лица неприкосновенность имеет разный объем и разные процедуры преодоления.
i
Итак, согласно части 1 статьи 96 Конституции депутат Национального Собрания в течение и после срока своих полномочий не может подвергаться преследованию и привлекаться к ответственности за выраженное в рамках депутатской деятельности мнение или голосование. Это право на неприкосновенность распространяется также на Защитника прав человека (первое предложение части 1 статьи 193 Конституции).
i
Согласно части 2 статьи 140 Конституции Президент Республики в течение и после срока своих полномочий не может подвергаться преследованию и привлекаться к ответственности за действия, обусловленные его статусом.
i
Согласно части 2 статьи 164 Конституции судья не может быть привлечен к ответственности за выраженное при осуществлении правосудия мнение или вынесенный судебный акт, за исключением случая, когда имеют место признаки преступления или дисциплинарного нарушения.
Предоставление вышеуказанным должностным лицам дополнительной конституционной защиты обусловлено их особым конституционным статусом, вытекающим из него содержанием их функций (далее-функциональная неприкосновенность). Наряду с этим Конституция предусматривает еще одну гарантию неприкосновенности, которая защищает некоторых должностных лиц также от преследований, не связанных с их статусом или деятельностью (далее-личная неприкосновенность). Однако и в этом вопросе регулирования не идентичны.
Из приведенных конституционных норм следует, что депутат Национального Собрания, Президент Республики и Защитник прав человека в течение срока своих полномочий пользуются как функциональной, так и личной неприкосновенностью, а после этого срока-только функциональной неприкосновенностью. Между тем судьи наделены только функциональной неприкосновенностью и личной неприкосновенностью не пользуются. В силу имеющегося в Конституционном законе "Судебный кодекс Республики Армения" регулирования (часть 5 статьи 83) защита аналогичного содержания предусмотрена и для избранных Национальным Собранием членов Высшего судебного совета.
i
Обращаясь к конституционным гарантиям неприкосновенности Президента Республики, Конституционный Суд констатирует, что функциональная неприкосновенность Президента Республики бессрочна (части 1 и 2 статьи 140 Конституции. Идентичные регулирования имелись также в частях 1 и 2 статьи 56.1 Конституции с изменениями от 2005 года). Что касается личной неприкосновенности Президента Республики, то она действует только в течение срока его полномочий и подлежит отмене после завершения его полномочий (часть 3 статьи 140 Конституции. Идентичные регулирования имелись также в части 3 статьи 56.1 Конституции с изменениями от 2005 года).
i
Из комплексного анализа гарантирующих неприкосновенность Президента Республики конституционных норм следует, что Конституцией не предусмотрен орган публичной власти, правомочный преодолеть личную неприкосновенность Президента Республики в течение срока его полномочий, а также не предопределена такая процедура. Конечно, это не означает исключение правовой возможности привлечения Президента Республики к ответственности, так как предусмотренное статьей 141 Конституции отрешение от должности Президента Республики, которое является косвенным механизмом досрочного прекращения гарантии его личной неприкосновенности, приводит к прекращению именно его полномочий раньше установленного Конституцией срока, что в свою очередь позволяет инициировать в отношении него процедуру привлечения к ответственности.
Одновременно Конституционный Суд констатирует, что Конституция не закрепляет специальную процедуру, в рамках которой действия, являющиеся основанием для привлечения вышедшего в отставку Президента Республики к ответственности, могут быть оценены каким-либо государственным органом как обусловленные или не обусловленные статусом Президента Республики.
4.2. Конституционный Суд констатирует, что в статье 35 Конституции исчерпывающе перечислен ряд фактических и правовых обстоятельств, с подтвержденным наличием которых несовместимо осуществление уголовного преследования или продолжение производства по уголовному делу в отношении конкретного лица.
Конституционный Суд, подтверждая выраженную в своем Постановлении от 30.03.2010 г. ПКС-871 правовую позицию о том, что в частях 1 и 2 статьи 35 Кодекса четко не разграничены основания прекращения производства по делу и прекращения уголовного преследования или основания совместного применения этих двух институтов, одновременно констатирует, что в силу закрепленных в частях 3-5 упомянутой статьи регулирований для осуществляющего уголовное производство органа они являются обязательной предпосылкой для вынесения соответствующего процессуального решения. Исключение составляют лишь предусмотренные частью 6 статьи 35 Кодекса случаи, которые устанавливают дополнительные гарантии для защиты прав и правомерных интересов обвиняемого и потерпевшего и с определенным условием запрещают осуществляющему уголовное производство органу прекращать уголовное преследование и завершать производство по делу.
Конституционный Суд считает, что цель институтов прекращения производства по уголовному делу и прекращения уголовного преследования заключается прежде всего в закреплении процессуальных гарантий осуществления основных прав подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления лица, включая право на справедливое судебное разбирательство, презумпцию невиновности и права не быть судимым и наказанным дважды, а также установление эффективного организационного механизма и процедуры осуществления уголовного производства. Следовательно, их неполные или ненадлежащие правовые регламентирования непосредственно ставят под угрозу претворение в жизнь этой цели.
i
Обращаясь к применению судами статьи 35 Кодекса по указанному в обращении по настоящему делу уголовному делу, Конституционный Суд констатирует, что суды, непосредственно не толкуя статью 3 5 Кодекса, по сути применили ее-истолковали статью 140 Конституции, в пределах своего восприятия конкретизируя цели и объем функциональной неприкосновенности Президента Республики, в том числе вышедшего в отставку Президента. Помимо этого, необходимо отметить, что применение заключения под стражу в качестве меры пресечения невозможно без установления наличия обстоятельств, исключающих производство по уголовному делу или уголовное преследование, независимо от того, упоминается ли эта статья формально в судебном акте или нет. Фактом является также то, что суды обратились к толкованию закрепленной Конституцией неприкосновенности вышедшего в отставку Президента Республики как обстоятельства, исключающего уголовную ответственность.
i
В Постановлении от 4 апреля 2008 года ПКС-747 обращаясь к термину применения положения закона, Конституционный Суд выразил правовую позицию о том, что этот термин не означает любую ссылку на положение закона в судебных актах. Применение закона должно привести к правовым последствиям для лица. Это означает, что формальное необращение к положению закона в окончательном судебном акте не предполагает, что оно не было применено в отношении заявителя, если привело к правовым последствиям для него. В данном случае было предъявлено обвинение и применена мера пресечения-заключение под стражу. Причем в случае законодательного пробела для обращения Конституционного Суда к вопросу конституционности этого законодательного пробела какая-либо конкретная ссылка в судебном акте не нужна, так как иначе допущенные законодателем законодательные пробелы, которые могут нарушить или нарушают основные права и свободы лица, не могут быть рассмотрены или преодолены Конституционным Судом, в то время как Конституционный Суд сформулировал в этом аспекте длительную и последовательную практику, выражая конкретные правовые позиции.
По настоящему делу Конституционный Суд констатирует, что посредством толкования Конституции суды пытались восполнить пробел в уголовно-процессуальном законе, причем в рамках судебного контроля за досудебным уголовным производством, что свидетельствует, что они признали и обозначили предопределяющее значение неприкосновенности для обвинения, следовательно также для правомерности заключения под стражу1.
___________________
1 В относимой части смотреть, в частности, пункты 19-21 Решения Апелляционного уголовного суда Республики Армения от 7 декабря 2018 года номер YD/0743/06/18.
Конституционный Суд констатирует, что у судов не было никакого закрепленного в обычном законе основания для применения уголовно-процессуальных последствий конституционной неприкосновенности, так как Кодекс не наделил их подобным полномочием.
Таким образом, функциональная неприкосновенность в силу Конституции является обстоятельством, исключающим уголовную ответственность, следовательно также уголовно-процессуальную процедуру, поэтому она должна была быть конкретизирована прежде всего в относимой статье 35 Кодекса с тем, чтобы компетентные органы имели процессуальные основания ее применения в уголовном процессе.
4.3. Что касается иных относимых регулирований Кодекса, то согласно пункту 3 части 1 статьи 31 Кодекса производство по уголовному делу может быть полностью или в соответствующей части приостановлено постановлением прокурора, следователя или суда, если обвиняемый или иное лицо, для привлечения которого в качестве обвиняемого по делу имеются достаточные основания, пользуется иммунитетом от уголовного преследования. Согласно части 5 статьи 31 Кодекса производство по уголовному делу приостанавливается до отпадения обстоятельств, послуживших основанием для его приостановления. После их отпадения оно возобновляется постановлением прокурора, следователя или суда.
Конституционный Суд констатирует, что вышеупомянутая статья Кодекса в силу пользования лица иммунитетом от уголовного преследования наделяет осуществляющий производство орган дискреционным полномочием временного приостановления уголовного процесса, однако не конкретизирует ни конституционный статус данного лица, ни вид неприкосновенности (функциональная или личная). Следовательно, это регулирование в равной мере касается всех лиц, наделенных конституционной неприкосновенностью.
Одновременно Конституционный Суд констатирует, что в Кодексе имеются также иные общие регулирования, касающиеся пользующихся иммунитетом от уголовного преследования лиц, в частности пункт 11 части 2 статьи 53, второй абзац части 2 статьи 136, второй абзац части 1 статьи 295 Кодекса.
Конституционный Суд констатирует, что в Кодексе вообще отсутствуют такие следующие из Конституции специальные и необходимые регулирования, которые позволили бы в ходе возбуждения и осуществления уголовного преследования в отношении должностных лиц, наделенных функциональной неприкосновенностью, оценить, исходит ли или исходило ли приписываемое им действие или бездействие из их нынешнего или бывшего статуса или деятельности или нет.
Следовательно, вопрос наличия функциональной неприкосновенности этих лиц должен решаться в рамках общих уголовно-процессуальных регулирований следователем или прокурором-в досудебном производстве, судом-в судебном производстве.
Кодекс, однако, не предусматривает те правовые последствия, которые возникнут, если компетентный орган придет к такому заключению, что приписываемое наделенному функциональной неприкосновенностью лицу действие или бездействие следовало из его статуса или деятельности. Более того, во всех тех случаях, когда выяснится, что приписываемое этому лицу деяние связано с действием или бездействием, вытекающим из его статуса или деятельности, или подтвердится, что уже возбужденное в отношении него уголовное преследование несовместимо с его функциональной неприкосновенностью, компетентный орган объективно будет лишен правовой возможности невозбуждения уголовного преследования или прекращения уже возбужденного уголовного преследования в отношении этого лица на основании наличия функциональной неприкосновенности, а также вынесения законного решения о неприменении заключения под стражу, так как отсутствует процессуальное основание вынесения подобного решения.
Конституционный Суд констатирует, что согласно общему уголовно- процессуальному регламентированию, основанием привлечения лица в качестве обвиняемого является достаточная совокупность доказательств, свидетельствующих о совершении им преступления, и только при наличии этого основания следователь, прокурор выносят мотивированное постановление о привлечения лица в качестве обвиняемого (части 1 и 2 статьи 202 Кодекса). В этом аспекте Конституционный Суд считает, что обвинение, предъявляемое лицам, наделенным в силу Конституции неприкосновенностью и в связи с этим находящимся под особой защитой (включая вышедшего в отставку Президента Республики), в том числе с точки зрения обоснованного сомнения, должно удовлетворять дополнительное и предварительное обязательное требование правомерности, а именно инкриминируемое этим лицам деяние, включая положенные в его основу факты не должны касаться такого действия или бездействия, которое вытекает или вытекало из их статуса или деятельности. В противном случае в отношении лиц, наделенных функциональной неприкосновенностью, уголовное преследование не может быть возбуждено, а возбужденное уголовное преследование и предшествующие этому все действия должны быть признаны неправомерными и безотлагательно прекращены.
Следовательно, законодатель обязан установить четкие регламентирования, которые с точки зрения функциональной неприкосновенности позволят осуществлять эффективный прокурорский надзор и судебный контроль за досудебным уголовным производством, а также, в дополнение к общим требованиям, оценивать правомерность уголовного преследования, которое будет возбуждено или уже возбуждено в отношении лиц, наделенных функциональной неприкосновенностью, стало быть, также применения заключения под стражу.
i
4.4. Во многих своих постановлениях Конституционный Суд обратился в проблемам законодательного пробела (в частности ПКС-864, ПКС-914, ПКС-922, ПКС-1020, ПКС- 1056, ПКС-1143).
Подтверждая и развивая свои правовые позиции относительно законодательного пробела, Конституционный Суд считает:
1) законодательный пробел может стать предметом рассмотрения Конституционным Судом в том случае, когда является недостатком правового регулирования, а не волей правотворческого органа, в данном случае законодателя, воздержаться от правового регулирования, воспринимаемого как законодательный пробел;
2) предметом рассмотрения Конституционного Суда может стать не каждое несовершенное законодательное регулирование, а только такой законодательный пробел, который невозможно преодолеть толкованием и применением иных относимых правовых регулирований;
3 ) следствием законодательного пробела должна стать противоречивая правоприменительная практика, которую невозможно преодолеть или которая фактически не преодолена обычными судами;
4) законодательный пробел имеется в том случае, когда вследствие отсутствия обеспечивающего полноценность правового регулирования элемента или несовершенного регламентирования этого элемента нарушается полная и нормальная реализация законодательно урегулированных правоотношений;
5) в тех случаях, когда пробел в праве обусловлен отсутствием нормативного предписания относительно конкретных обстоятельств, находящихся в сфере правового регулирования, преодоление такого пробела входит в рамки компетенции законодательного органа. Конституционный Суд в рамках рассмотрения дела обращается к конституционности того или иного пробела в законе, если следствием обусловленной содержанием оспариваемой нормы правовой неопределенности становится такое толкование и применение данной нормы в правоприменительной практике, которое нарушает или может нарушить конкретное конституционное право.
Исходя из вышеизложенного, Конституционный Суд констатирует, что регулирования, обусловленные функциональной неприкосновенностью должностных лиц, которые в силу Конституции находятся под особой защитой, не закреплены в Кодексе, вследствие чего компетентные органы не имеют какой-либо обязанности установить, касается ли предъявленное этим лицам обвинение, с точки зрения инкриминируемого им деяния, действия или бездействия, вытекающего из их статуса или деятельности. Более того, вследствие этого осуществляющий судебный контроль суд с точки зрения функциональной неприкосновенности этих лиц не обязан проверять правомерность обвинения даже при применении в отношении них заключения под стражу, хотя заключение под стражу является более интенсивным вмешательством в их личную свободу.
В Кодексе не установлены особенности конституционных положений относительно функциональной неприкосновенности вышедшего в отставку Президента Республики, следствием чего являются их разнохарактерные толкования разными судами, что, в числе прочего, также свидетельствует об отсутствии иных правовых возможностей восполнения этого законодательного пробела в Кодексе.
Подобная ситуация может привести к тому, что в отношении наделенных функциональной неприкосновенностью лиц (в том числе вышедшего в отставку Президента Республики) может быть возбуждено и осуществлено уголовное преследование, а также они могут быть привлечены к уголовной ответственности за такие действия, которые исходили из их статуса или деятельности. То есть, этим лицам может быть предъявлено незаконное и необоснованное обвинение и они не будут иметь обусловленную их функциональной неприкосновенностью возможность эффективной судебной защиты от этого обвинения.
В рамках избрания заключения под стражу в качестве меры пресечения в связи с функциональной неприкосновенностью компетентный орган должен нести также дополнительную обязанность обоснования правомерности обвинения. Между тем отсутствие ее законодательного закрепления влияет на основное право на личную свободу, а также право на справедливое судебное разбирательство наделенных функциональной неприкосновенностью лиц (в том числе вышедшего в отставку Президента Республики), на практике делая возможным неправомерное с точки зрения Конституции уголовное преследование за действие или бездействие, вытекающее из их статуса или деятельности, что в условиях отсутствия в уголовно-процессуальном законе оснований невозбуждения или прекращения уголовного преследования на основании неприкосновенности может привести также к нарушению основного права этих лиц на эффективную судебную защиту.
Учитывая относимую к данному делу практику Европейского суда по правам человека, Конституционный Суд считает необходимым отметить, что упомянутый Суд считает, что Конвенция о защите прав человека и основных свобод в аспекте "законности" лишения свободы ссылается на внутригосударственное законодательство и устанавливает, что оно должно соответствовать материально-правовым и процессуальным правилам национального законодательства. Для этого в первую очередь необходимо, чтобы любое задержание или заключение под стражу во внутригосударственном законодательстве имело правовое основание, однако касается также качества закона, требуя, чтобы оно соответствовало верховенству закона-концепция, которая отражена во всех статьях Конвенции (см., в частности, Решение по делу Кафкарис против Кипра от 12.02.2008 г. номер 21906/04 (Kafkaris v. Cyprus (GC)), § 116 и Решение по делу Дел Рио Прада против Испании от 21.10.2013 г. номер 42750/09 (Del Rio Prada v. Spain (GC)), § 125; выделено Конституционным Судом):
Таким образом, Конституционный Суд считает, что в статье 35 Кодекса имеется законодательный пробел, а именно отсутствует то правовое основание, по которому в отношении должностных лиц, которые в силу Конституции находятся под особой защитой, не осуществляется уголовное преследование, и производство по уголовному делу будет прекращено во всех тех случаях, когда компетентный орган в результате надлежащей правовой процедуры установит наличие их функциональной неприкосновенности. А наличие функциональной неприкосновенности в любом случае должно быть подтверждено или опровергнуто совокупностью фактов, установленных осуществляющим уголовное производство компетентным органом, в том числе положенных в основу предъявленного лицу обвинения.
i
4.5. Заявителем поднят также вопрос противоречия части 2 статьи 135 Кодекса Конституции, согласно данному в правоприменительной практике толкованию, особенно статье 66 Конституции.
Конституционный Суд считает, что часть 2 статьи 135 Кодекса с точки зрения конституционности не является спорной, так как она касается общих предпосылок заключения под стражу и не могла содержать специальные регулирования относительно наделенных неприкосновенностью лиц, следовательно, в ней не может быть также законодательного пробела.
Что касается предполагаемого противоречия этого оспариваемого положения статье 66 Конституции, то, прежде всего, оно само по себе не может противоречить презумпции невиновности только в части заявителя или иных наделенных функциональной неприкосновенностью лиц. Помимо этого, учитывая общий характер части 2 статьи 135 Кодекса и наличие в статье 35 Кодекса законодательного пробела, судебная практика не могла обеспечить применение этого положения в отношении лиц, которые в силу Конституции находятся под особой защитой, имея в виду особенности статуса каждого из них и обусловленные этим отличия содержания неприкосновенности, что невозможно выявить при отсутствии четко закрепленных и различных позитивно-правовых формулировок.
А оценка предполагаемого неправильного применения оспариваемого положения в рамках толкования судами обычного закона выходит за рамки компетенции Конституционного Суда.
Исходя из результатов рассмотрения дела и принимая за основание пункт 1 статьи 168, пункт 8 части 1 статьи 169, статью 170 Конституции, а также статьи 63, 64 и 69 Конституционного закона "О Конституционном Суде", Конституционный Суд ПОСТАНОВИЛ:
1. Статью 35 Уголовно-процессуального кодекса Республики Армения в части непредусмотрения функциональной неприкосновенности должностных лиц, которые в силу Конституции находятся под особой защитой, в числе оснований, исключающих производство по уголовному делу или уголовное преследование, признать противоречащей пункту 4 части 1 статьи 27, части 1 статьи 61, части 1 статьи 63 и статье 75 Конституции и недействительной.
2. Часть 2 статьи 135 Уголовно-процессуального кодекса Республики Армения соответствует Конституции.
3. Согласно части 2 статьи 170 Конституции настоящее Постановление окончательно и вступает в силу с момента опубликования.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИМ Г. ТОВМАСЯН
4 сентября 2019 года
ПКС-1476
Перевод сделан издательско-переводческим отделом
Конституционного суда Республики Армения